«Как-то ночью он мне позвонил и сказал, что впервые в жизни смог выпить десять пинт "Гиннесса"». История Эдриана Доэрти, потерянного гения футбола

«Чувствуешь себя никому не нужным, – объясняет Гари Невилл. – Стесняешься разговаривать с партнёрами по команде, которые бьются за честь клуба каждую неделю. Идёшь в зал, чтобы отработать очередной час на велотренажёре, и тебе очень одиноко».

«Не могу представить себе другой такой профессии, где ты обязан каждый день идти на работу, не имея физической возможности выполнять её. Я был травмирован более года вплоть до конца своей карьеры в "Манчестер Юнайтед". Приезжая на тренировки, игроки парковались с задней стороны здания. После двух-трёх месяцев с травмой я парковался у крыльца, чтобы ни с кем не разговаривать и не отвечать на постоянные вопросы о том, как мои дела и стало ли мне лучше.

Если так чувствовал себя я, 32-летний капитан "Манчестер Юнайтед", сыгравший более 500 игр за 16 лет, когда моя семья была рядом со мной, но мне приходилось парковать автомобиль в другом месте, чтобы избегать общения со своими коллегами, я могу только представить, каково было в таком положении юному игроку, который был вдали от дома. Когда это происходит с тобой в годы развития, и игроки моложе начинают тебя догонять и обгонять, должно быть очень тяжело. Чувствовал ли Эдриан Доэрти себя именно так? Не могу этого сказать, так как он был на пару лет старше, и я его не очень хорошо знал. Но я прекрасно знаю, что в такой ситуации крайне тяжело не упасть духом».

Невилл увидел Доэрти впервые в игре Молодёжного кубка Англии, а также хорошо помнит день, когда Клифф охватила новость о травме, которая казалась жестоким ударом по надеждам вингера. «Атмосфера была мрачной, – рассказывает бывший защитник "Манчестер Юнайтед" и сборной Англии. – Если кто-то травмировал "кресты", это сразу вызывало резонанс в клубе. В то время это была самая страшная травма. Когда случился рецидив, все понимали, что Эдриану повезёт, если он а) вернётся на прежний уровень, б) вернётся на уровень, который будет достаточным для продолжения карьеры в "Манчестер Юнайтед", или в) сможет сделать хоть какую-то карьеру в профессиональном футболе».

Мнение Невилла наводит на мысль о трёх игроках «Манчестер Юнайтед» с разными характерами, которые столкнулись с травмами крестообразных связок в эпоху Премьер-лиги. Первым является талантливый молодой вингер Бен Торнли, у которого было очень светлое будущее до тех пор, пока несчастье не настигло его в матче за резервную команду против «Блэкберн Роверс» в апреле 1994 года. Торнли восстановился достаточно для того, чтобы продолжить профессиональную карьеру, но сыграл в Премьер-лиге всего 264 минуты за четыре сезона в «Юнайтед», после чего выступал за «Хаддерсфилд Таун», «Абердин», «Блэкпул» и «Бери», а к двадцати восьми годам перестал играть на профессиональном уровне.

Вторым игроком является Уэс Браун, который, по мнению некоторых, из потрясающего защитника превратился в просто добротного, травмировав крестообразные связки во второй раз в двадцать три года. И последним является Рой Кин, который повредил переднюю крестообразную связку в сентябре 1997 года, но вернулся уже к началу следующего сезона, в котором он в великолепном стиле привёл «Юнайтед» к историческим победам. Если уж речь зашла о решимости Кина победить травму любой ценой, то стоит также отметить, что, со слов очевидцев, во время реабилитации он «выпивал каждый вечер» и «делал вещи, которые не стоило делать, – не только танцевал, но и прыгал через заборы и машины». Кин был невероятно сильным футболистом, но ему всё же повезло, что к 1997 году профессиональный опыт лечения травм крестообразных связок стал лучше, соответственно, значительно больше стало успешных операций. Эдриану Доэрти повезло меньше.

✳✳✳

Несомненно, Эдриану Доэрти, как и Рою Кину, приходилось «делать вещи, которые не стоило делать», чтобы облегчить чувство опустошения, описанное Гари Невиллом. Многие футболисты это понимают. В 1993 году в интервью газете «Ньюз оф зе уорлд» Доэрти упомянул, что после травмы у него появились новые интересы – выпивка, например. О своей долгой ужасной борьбе с травмой он сказал так: «В конце концов, меня всё достало. У меня немного поехала крыша. Я не считал, что моя карьера завершена, но я, возможно, был немного глуп».

По словам партнёров по команде, Доэрти любил выпить несколько пинт «Гиннесса». Ему многое было чуждо в «Манчестер Юнайтед», но своей страстью к чёрному напитку он нашёл одобрение у коллег. Когда он появлялся в «Прайори Армс» с ребятами или даже в центре города и попивал пиво, к нему уже не относились как к изгою.

Однако чаще всего Доэрти любил сходить в обычный паб, послушать группу, насладиться весельем, достать свою гитару и поиграть на ней. Это сильно отличалось от интересов других. «Он не ходил в ночные клубы или бары с ребятами по субботам, – говорит Крейг Лоутон. – Он шёл туда, где была живая музыка».

Доэрти и так считали в Клиффе «необычным» – необычная одежда, необычный акцент, необычные интересы, необычные друзья. Так как он снимал напряжение необычными способами и в необычных кругах людей, вдали от всей толпы, его привычки «перезаряжаться» тоже считали необычными, особенно в контексте неудачного возвращения после травмы.

По словам одноклубника Колина Телфорда, одного из немногих, с кем его действительно многое связывало, Доэрти любил иногда пойти в паб один и выпить несколько пинт, что-то читая или сочиняя. Телфорд понимал, что его коллега просто старался избавиться от футбольного окружения, найти покой и тишину. Но в клубе, где устойчивая культура выпивки в 90-е годы была массовой («Сплачивающие коллектив занятия, которые Брайан Робсон согласовывал с менеджером, – говорит Ли Шарп, – начинались с обеда в два часа, превращались в пьянку и заканчивались в каком-нибудь пабе или клубе»), остальные находили странным, что Доэрти покидал жилище в одиночестве с гитарой на плече и шёл в паб или садился на автобус до Центральной библиотеки, «Корн Эксчендж», «Клуба новых трубадуров», незнакомого паба или куда ещё. «Он шёл до Лоуэр Броутон Роуд и садился в автобус, – говорит Телфорд. – До девяти вечера он уже был в своей комнате, и его не было слышно».

Среди большого количества официальных и неформальных интервью с друзьями Доэрти и товарищами из Страбана, Манчестера и других мест, где он жил впоследствии, самой яркой историей про алкоголь было следующее воспоминание Телфорда. «Как-то ночью он мне позвонил и сказал, что впервые в жизни смог выпить десять пинт пива "Гиннесс", – с особым чувством рассказывает Телфорд. – Потом он сообщил, что собирается потусоваться с какими-то бездомными, и, насколько я знаю, он это сделал».

Десять пинт за вечер не одобрили бы диетологи и, само собой, Алекс Фергюсон, но они не ставят его в список главных пьяниц «Юнайтед» даже в «постмакгратовскую» эру. «В то время в команде всё ещё любили выпить, – говорит Телфорд. – Все мы ходили выпить вместе, цепляли девушек. Помню, Док был с нами раз или два, но на дискотеках он с нами не появлялся».

Может сложиться впечатление, что Доэрти был замкнутым и одиноким, избегал партнёров по команде и любил быть один, однако его близкие друзья из «Юнайтед» так не считали. «Конечно, нет, – говорит Кейт Гиллеспи. – Бывают взлёты и падения, в частности, когда у тебя травма, а ты ещё и вдали от дома, но Док был не из тех, кто подвергался депрессии. Он был беззаботным и невозмутимым».

«Я не помню, чтобы он когда-либо выражал недовольство, – говорит Телфорд. – Он весело проводил время. Он был забавным малым. Он думал, что это его лучшее время».

✳✳✳

2 января 1992 года Эдриан Доэрти со своим отцом отправился в Белфаст, чтобы пройти осмотр у Макклелланда. Хирург отметил, что вокруг колена всё ещё была отёчность, и посоветовал повторное обследование через пару недель. Тогда же он сообщил игроку «Манчестер Юнайтед», что травма была очень серьёзной, и даже в случае операции были сомнения в том, что он сможет полностью восстановиться.

«Я его помню очень приятным молодым человеком, который поразил меня своим стремлением поскорей вернуться в футбол, – рассказывает Макклелланд. – Мне казалось, что с такой травмой ему будет тяжело вернуться на профессиональный уровень, которого он смог достичь».

Операция была сделана в хирургическом кабинете Макклелланда в Белфасте 17 февраля 1992 года, почти через год после того, как Доэрти впервые повредил крестообразную связку правого колена. Одиннадцать дней спустя после удаления швов Макклелланд сообщил, что шрамы заживали хорошо и восстановление проходило без происшествий, однако было не совсем понятно, насколько здоровым и сильным колено будет через полгода. Доэрти был отправлен в Страбан, а не в Манчестер, и его предупредили, что путь к восстановлению, полному или частичному, будет долгим и сложным. Алекс Фергюсон сообщил журналистам «Дерри Джорнэл», что «Доэрти мог оставаться дома столько, сколько нужно».

Все инструкции, полученные от Джонатана Ноубла и Джима Макгрегора в Манчестере, а также Макклелланда в Белфасте, сводились к тому, что необходимо было работать над силой мышц вокруг колена. Но как Доэрти мог это делать, не посещая тренажёрный зал и без присмотра профессионала? У семьи Доэрти дома не было тренажёрного зала, как и комнаты под него. Так что отец Эдриана Джимми отправился в ближайший строительный магазин за мешками с песком, чтобы помочь сыну с тренировками на сопротивление. «Вы можете в это поверить? – говорит он. – Какой допотопный метод!»

Джулиано Майорана, друг Доэрти по несчастью, вспоминает, что во время своего восстановления тоже прибегал к импровизации. «Мой папа читал итальянские газеты, в одной из которых была статья об одной итальянской лыжнице, повредившей крестообразные связки, и в ней говорилось, что нужно делать для укрепления колена, – рассказывает он. – Я постоянно выполнял упражнения, взятые из этой газеты. То, что нужно, если играешь по утрам в воскресенье, не так ли?»

В письме, которое отправил Морис Уоткинс семье Доэрти, говорится, что после обследования у Макклелланда Эдриан вернулся в Манчестер для прохождения программы восстановления 1 апреля 1992 года. Макклелланд передал Ноублу, что операция прошла успешно.

Воспоминания Джима Макгрегора были не лучшими, хотя годами позднее он не хотел соглашаться с подозрениями Джимми Доэрти о том, что операция была неудачной. «Результат не был положительным, – говорит Макгрегор. – Это всё, что я сказал бы».

✳✳✳

Гари Невилл рассказал, как борьба с угрожающей карьере травмой в течение 18 месяцев сделала его «никчёмным» и «бесполезным». В жизни Невилла главное место занимали футбол и эмблема клуба, который он обожал. Эдриан не был таким. Его равнодушие, о котором он и другие говорили, вероятно, было сильно преувеличено, но совершенно точно он был невозмутим и имел на редкость много различных интересов, и это помогло смягчить боль, которую испытывает тинейджер в такой ситуации.

Вместо того чтобы закрепиться в первой команде «Юнайтед», Доэрти двигался в никуда. Не считая пары недель, которые привели к злополучной попытке вернуться на поле, каждый день его ждали одни и те же занятия на тренажёрах.

В 1993 году в интервью «Ньюз оф зе уорлд» он сказал, что «сыт всем по горло». Было бы понятно, если он чувствовал себя ненужным куда больше, чем Невилл. Если он чувствовал себя никому ненужным как футболист, как он мог сохранить ценность своего человеческого существования? Выпивкой, улыбками, убеждением себя и других в том, что в жизни есть вещи поважнее футбола? Да. Проводя время в своей комнате, сочиняя и читая книги? Да. Он, может, и забросил «Приключения Хампфри и Бодегарда», но сезон 1991/92, когда его футбольные амбиции здорово пострадали, был самым плодотворным в его жизни по части песен и стихов. Некоторые из них были мрачными, но по большей части причудливыми, умными и порой забавными. Если в его стихотворении «Потерянная душа» и песне «Одиночество» можно найти автобиографизм, то стоит отметить и запредельный оптимизм в других его работах того времени, таких как «Силы», «Забытая история» и прочих. Его стихи и песни не производят впечатление, что автор пишет о бедственном положении, скорее о том, как из него выбраться. Эдриан Доэрти твёрдо решил, что его не должны постоянно связывать с его работой или травмой, которая ставила под угрозу его карьеру. Он знал, что был гораздо выше всего этого.

Силы

Благодаря силам, дарованным мне,
Нет ничего такого, чего бы я не смог сделать,
Нет таланта, которым я не обладаю,
Нет проблемы, которую я не могу решить,
Нет дистанции, которую я не могу преодолеть,
Нет задачи, которую я не могу решить,
Нет загадки, которую я не могу распутать.

Я обладаю способностью говорить то, о чём говорить не стоит,
Я могу ходить по воде, общаться с мёртвыми,
Я могу всё, что кажется невозможным, я постоянно окрылён,
Я могу поймать пулю зубами, кто бы ни стрелял.

По правде говоря, я эрудированный и хороший парень
И не могу ничего с этим поделать, я так хорош,
Из всех великих и прославленных людей за всю историю
Мир не видел и не увидит такого, как я, такого, как я.

Лео Кассонс смеётся безудержно, когда ему говорят, что одноклубники называют Эдриана Доэрти скромным и тихим. «Серьёзно? О Боже! – говорит он. – О нём можно сказать многое, но… тихий? Ха-ха-ха! Что за "тёмная лошадка", Боже!»

И как бы Кассонс описал профессионального футболиста, которого он, как и вся манчестерская сцена, знал как Макхиллбилли (они играли в недолго просуществовавшей группе «Шляпные болванщики»)? «Блистательный, – отвечает он. – Я не знаю о футболе ничего, поэтому ничего о нём как об игроке сказать не могу, но он был одним из выдающихся талантов, которых встречаешь крайне редко за всю жизнь».

Кассонс не может назвать месяц и даже год, когда он впервые встретил Доэрти, который был на пару лет его моложе. Это случилось на одном из вечеров в формате «открытый микрофон». Он предполагает, что это был 1991 год. Доэрти сыграл тогда пару песен, Кассонс его поздравил, и они сразу нашли общий язык. Оба восхищались Бобом Диланом и Томом Уэйтсом, и у них были общие интересы в области литературы и философии. «Он был одним из самых потрясающих людей, что я встречал», – говорит Кассонс.

Обсуждая Данте, Эдгара Аллана По, Карлоса Кастанеду, Коран, идеализм и смысл жизни, они в конце концов заговорили о том, чем занимаются в Манчестере. Кассонс много путешествовал и был начинающим музыкантом с острова Мэн, выходцем из семьи, которая владела компанией по производству мыла. Он говорил, что приехал в Манчестер, чтобы «найти славу и успех, как в сказке про Дика Уиттингтона». Доэрти рассказал, что он родом из Страбана, и с некой опаской признался, что является игроком «Манчестер Юнайтед». Он использовал сценическое имя Макхиллбилли, потому что в клубе не одобрили бы, если бы узнали про это. В городе при неформальных знакомствах он также называл себя Эйдан. Это вряд ли можно назвать псевдонимом, так как половина друзей в команде его так уже звали, считая имя Эдриан труднопроизносимым.

Эти двое встречались каждую неделю в «Клубе новых трубадуров» и были в списках новичков на выступлениях на «открытом микрофоне». Кассонс и Доэрти выступали раздельно. Эдриан придерживался своего несерьёзного стиля, а его репертуар становился богаче. После выступления они оставались, играли в бильярд, выпивали с Чесом Ригби и Брайаном Глэнси.

Как-то раз Кассонс и Доэрти посчитали, что две головы лучше одной. Они назвались «Шляпными болванщиками» и пригласили третьего до кучи. «Да, это был парень по имени Вимто, – со смехом вспоминает Кассонс. – Он был старше нас. Почти бродяга, но отличный музыкант. И он к нам присоединился».

«У меня где-то есть одна или две записи, и это не лучшие наши выступления. Эйдан был очень талантливым. Там была песня, которая называлась "Ячмень и овёс", а также ещё одна про мышей. Они удивительно оригинальные и умные. Некоторые его творения были близки к гениальным».

Доэрти нравилось писать песни. Он также любил выступать и делиться своей энергией с аудиторией. Когда его карьера выглядела многообещающей в начале 1991 года, он рассказал в интервью газете «Дерри Джорнэл» и фанзину «Шэнкилл-скинхед» об эйфории, которую он почувствовал, играя в матчах за Молодёжный кубок Англии на «Олд Траффорд» вместо обычных матчей Ланкаширской лиги в Клиффе или на Литтлтон-роуд. «Я люблю толпу, – сказал он тогда. – Думаю, она меня заводит».

Теперь это была другая толпа, которую Доэрти развлекал, чтобы добиться того же чувства. «Мы заходили в паб и спрашивали, можем ли поиграть, и очень часто нам разрешали», – рассказывает Кассонс.

Это были глухие маленькие пабы на отшибе? «Нет, как раз наоборот, – говорит Кассонс. – Мы обитали в той части Манчестера, где находится Палас-театр и собран весь артхаус, в общем, та часть, что растянулась до университета. Мы посещали там пабы, и Эдриан в них пел. Не кавер-версии, а свои песни. Люди с ума сходили. Он стоял там перед ними с гитарой, и им это нравилось».

Кто-то может назвать такое поведение Доэрти незаурядным, эксцентричным или даже губительным, ведь он полностью ушёл в музыку, поэзию и другие занятия, по ходу дела выпивая более одной пинты «Гиннесса», в то время как рушилась его футбольная карьера. Если посмотреть на это с другой стороны, Эдриан мог быть физически и эмоционально охвачен жалкой попыткой спасти карьеру, и это приносило бы ему множество мучений, так что в таком случае его отношение казалось воодушевляющим. Вместо того чтобы чувствовать себя ненужным в момент несчастья в профессиональной карьере, Эдриан Доэрти смог найти радость, признание и, что немаловажно, самоуважение в других местах.

1 глава | 2 глава | 3 глава | 4 глава | 5 глава | 6 глава | 7 глава | 8 глава | 9 глава
10 глава | 11 глава | 12 глава | 13 глава | 14 глава | 15 глава | 16 глава