Димитар Бербатов. «Мой путь». На пути в ЦСКА и не только. Глава 2. Часть 1

✳✳✳

Я был довольно стеснительным парнем, и мне с трудом давались новые знакомства. Решиться на переезд в новое место я мог только ради чего-то очень важного. Ради того, что было важнее всего на свете. К счастью, это «что-то» в моей жизни существовало. Уже тогда я был твёрдо уверен в том, что футбол – это моя жизнь. Я должен был доказать всем, что заслуживаю играть и что я сильнее тех, кого вызвали в сборную.

Сделать это было просто необходимо, поэтому мой отец связался с Христо Маринчевым. Он руководил академией ЦСКА, а также имел множество связей и знал о талантливых юниорах со всей страны. О моих игровых качествах он тоже был в курсе. Больше всего меня воодушевляло то, что мой отец находился с Маринчевым [по прозвищу Мэрри – прим. автора] в очень хороших отношениях с тех пор, когда тот был его тренером. Годы спустя он же открыл для меня двери уже в основу ЦСКА.

Сборы национальной команды в Бане остались в прошлом – меня не вызвали. К тому моменту Мэрри уже рассказал всем своим знакомым в футбольном мире об игроке 1981 года рождения из Благоевграда, на которого обязательно нужно обратить внимание. Но даже с учётом этого я всё равно не был включен в состав молодежной сборной своей страны. Приближались сборы в Митрево и Сандански, после которых команда должна была провести два товарищеских матча с Грецией. Маринчев, я и мой отец сели в машину и поехали в Сандански. 

Я немного нервничал из-за всей этой ситуации и пытался понять, о чем же сейчас думает Бат («большой брат») Мэрри. Подобные поездки, полные вопросов без ответов, в будущем станут для меня обычным явлением. Однако в тот момент я только начинал понимать простую истину: не всегда достаточно просто делать что-то хорошо. Маринчев посоветовал мне не волноваться. Он заверил меня, что всего лишь хочет спросить у тренеров сборной, почему одному из лучших молодых футболистов страны даже не дали шанса себя проявить. 

Когда мы приехали к отелю в Сандански, солнце уже село за горизонт. Мы припарковались с задней стороны здания. Мэрри наказал нам ждать в машине и растворился в ночи. Тридцать минут. Сорок. Мы с отцом сидели в машине в полной тишине. К счастью, мы, двое Бербатовых, обладали редким даром – великим искусством молчания. Со временем я сумел выйти на совершенно новый уровень, став настоящим мастером в этом деле. Уже в то время я не любил болтать попусту, даже с собственным отцом. Если держать рот на замке, можно увидеть, услышать и узнать намного больше, нежели болтая без умолку. Не люблю тех, кто говорит много и при этом не говорит ничего. 

В общем, мы с отцом сидим в доверенной нам «Жигуле», каждый в своих мыслях, как вдруг краем глаза я замечаю силуэт, приближающийся к нам в темноте, словно ниндзя. Бат Мэрри вернулся. Он сказал нам, что уже ничего нельзя сделать: тренерский штаб просто-напросто не впечатлили мои футбольные навыки. Он сказал это коротко, чётко, громко и был явно на взводе. Несмотря на все доводы и аргументы, которые Мэрри высказывал в мою пользу, у тренеров были свои причины, чтобы не вызывать меня в сборную на товарищеские матчи с Грецией в Сандански и Сере [город в Греции – прим. пер.]. 

Несколько лет спустя Мэрри поведал мне пару деталей касательно тех событий. Мэрри обратил внимание Ивана Вуцова – на тот момент генерального секретаря Болгарского футбольного союза – на моё отсутствие в составе сборной. Вуцов вызвал к себе тренеров молодежной национальной команды (Минковски, Пецовски и Котева), но они сказали ему, что вызвали в сборную всех лучших игроков. Когда Вуцов намекнул им на то, что они могли упустить кого-то из виду, они объяснили своё решение тем, что я был медленным и старше остальных. Но это было неправдой. Тренеры пообещали, что попробуют чем-нибудь мне помочь, но в итоге я так и не был включен в состав.

После такого я вполне мог бы завязать с футболом, однако наоборот – эта ситуация придала мне дополнительной мотивации. В тот момент я осознал, что так должно было произойти, чтобы я мог проложить свой собственный путь на вершину.

Мы поехали обратно. «Жигула» ревела – мы молчали… До тех пор, пока Мэрри не нарушил тишину словами, из-за которых я пошёл по совершенно новому пути в своей жизни. Мэрри сказал: «Возможно, тебе стоит отправиться в ЦСКА». Благодаря этому совету я стал тем футболистом, которого вы знаете сейчас. И хотя эта идея казалась тогда прекрасной, мне нужно было какое-то время для принятия решения. Всё-таки я был, по сути, ребёнком, и мне нужно было посоветоваться об этом с родителями. Но пока я был в сомнениях, Маринчев выждал правильный момент и начал с моими родителями дружеские «переговоры». 

В его голове появилась идея, которой он смог заразить моих маму и папу. «Мы с вами должны сделать так, чтобы Митко обязательно перешёл в более серьёзную академию. Если вы согласны, я заберу его в ЦСКА. Всё зависит от вас. Я знаю, как сейчас в Софии: там есть школа и все условия. Безусловно, Димитару нужен будет рядом кто-то из взрослых, так что я буду исполнять роль его опекуна. Я нашел старшую школу для него, поскольку ему всё-таки лучше не учиться в спортивной. Он будет жить в академии рядом со мной, и я буду присматривать за ним. Его будет тренировать Иван Методиев [бывший болгарский футболист и тренер – прим. пер.]». Неплохой план, Бат Мэрри, правда? Я бы сказал, что это шикарный и проработанный во всех мелочах план.

Всё было очень просто – я хотел играть в футбол и стать большим футболистом. Мои родители не возражали. Особенно после предложения Мэрри. Тем не менее, нам требовалась расписка от «Пирина» о том, что они не возражают против моего перехода в ЦСКА. Добыть эту расписку стало самым важным и срочным делом для моих родителей. Они хотели решить этот вопрос как можно быстрее.

В то время президентом «Пирина» был Николай Банев. Родители вместе с Мэрри поехали в его офис в Софию. Банев согласился неожиданно легко, однако сказал, что ЦСКА должны отдать нашему клубу что-то взамен. Он позвал спортивного директора «Пирина» Петара Петрова, чтобы спросить у того, в чем нуждается клуб. Немного подумав, Петров сказал, что неплохо было бы получить несколько пар футбольных бутс.

Спустя несколько лет Мэрри рассказал мне, что ЦСКА отдал «Пирину» за меня шестнадцать пар бутс. Тогда я не знал об этом и с трудом мог поверить, во сколько меня оценили. Мэрри даже вспомнил, что это были бутсы Puma King, которые в то время пользовались большой популярностью... Ну, тогда это просто отличная сделка. В общем, сумма первого трансфера в моей жизни была равна стоимости этих бутс. После того, как сделка была заключена и трансфер века состоялся, я перешёл в ЦСКА.

Помню расставание с Шумето и Попето – это был прощальный ужин с баницами [традиционная болгарская выпечка – прим. пер.] и айраном [кисломолочный напиток – прим. пер.].

✳✳✳

Бат Мэрри

У всех тренеров ЦСКА была приставка «Бат» перед именем. Благодаря этому я особо не задумывался, как к ним обращаться. Слово «Бат» – сленговое выражение, которое в простонародье означает «старший брат», и оно не имеет ничего общего с летучими мышами [слово ‘bat’ с английского переводится как «летучая мышь» – прим. пер.]. Так было и с Маринчевым. Христо Маринчев, или «Бат Мэрри», – бывший защитник ЦСКА, который провёл две сотни матчей в болгарской Первой профессиональной футбольной лиге [высший дивизион болгарского чемпионата – прим. пер.]. Двукратный чемпион Болгарии, двукратный обладатель Кубка Советской Армии и полуфиналист Кубка европейских чемпионов. Легенда.

А ещё Бат Мэрри был первым человеком не из моей семьи, который в меня поверил. Он привёл меня в ЦСКА и заботился обо мне, как о собственном сыне. Он очень мне помог, но и периодически орал на меня, когда это было необходимо. Когда я уехал за границу, мы перестали с ним общаться так же, как раньше, но ничто и никогда не отменит того факта, что Маринчев был первым, кто не сомневался в моём успехе. Он не сомневался в том, что я обладаю достаточными навыками, чтобы упорным трудом достичь всех высот. Он один из тех, кто оказал наибольшее влияние на мою футбольную карьеру.

Поскольку Мэрри был главой академии, его все боялись. Лишь завидев его тень, люди сразу бросали руки по швам, будто они были в армии или на военном параде. Он держал всех в ежовых рукавицах. Я никогда не забуду первый совет, который он мне дал. Это было наставление исключительно для нападающих.

 – Димитар, ты ведь знаешь, что такое «пентаграмма»?

 – Нет, Бат Мэрри, не знаю.

 – Да ну, брось! Это же форма звезды. Нападающий должен двигаться в штрафной в том же направлении, в котором рисуется эта звезда.

 Если вы нарисуете себе воображаемую звезду внутри штрафной площадки, то увидите, что он прав.

Будучи директором академии «армейцев», Мэрри хотел, чтобы всё работало безупречно, словно часы. Он заботился обо всём и обо всех. Его офис находился в непосредственной близости от полей. Казалось, что иногда он даже ночевал на работе. Впрочем, я бы не удивился, окажись это правдой. Бат Мэрри не присутствовал на играх, но он всегда находился где-то поблизости – прятался за деревом или сидел на трибунах, не важно, он всегда был где-то рядом и наблюдал. А после матчей Мэрри присоединялся к нам, чтобы проанализировать игру.

Георги «Джонни» Велинов, который в своё время был одним из лучших голкиперов Болгарии, тренировал вратарей основного состава ЦСКА. Он постоянно приходил к нам на матчи молодёжной команды, чтобы посмотреть на игру своего сына, который тоже был голкипером. Мэрри никогда не упускал возможности указать Велинову на того или иного игрока: «Этот парнишка очень талантлив. Вот этот тоже. Скажи Пеневу, пусть как-нибудь заглянет и посмотрит на них». Легендарный Димитар Пенев был тогда главным тренером первой команды ЦСКА. Мэрри хорошо зарекомендовал себя в поиске одарённых молодых футболистов, у него был к этому талант.

Бат Мэрри никому не давал слабины. Будучи что игроком, что директором. После завершения игровой карьеры он остался таким же бескомпромиссным, но это уже больше касалось нефутбольной стороны жизни игроков. «Я знаю этого парня: он гуляет то с одной девчонкой, то с другой. А этот постоянно зависает в барах. Они думают, что я этого не знаю, но я знаю всё. Не будьте такими же, как они, если хотите преуспеть. Я понимаю, что внутри вас бушуют гормоны, но нужно уметь себя контролировать и во всём знать меру». Во время этих слов он очень эмоционально жестикулировал. Я принимал во внимание его советы, но он не был в курсе, что мне такое всё равно не интересно. Даже в Благоевграде, когда мои друзья шли куда-то гулять, я чаще всего оставался дома и смотрел кино. Как бы то ни было, Мэрри считал должным на это указать, желая меня защитить.

Когда я впервые встретил Бата Мэрри, его суровый и строгий нрав просто потрясли меня. Я думал, что он меня просто психологически уничтожит. У меня были большие сомнения на его счет, ибо он никогда не улыбался и вообще не показывал никаких эмоций. Только спустя какое-то время я понял, что он был тем человеком, который помог мне больше всего. А ещё у него прекрасное чувство юмора.

✳✳✳

«Красное знамя»

В марте 1998 года я перебрался в Софию. Мне нужно было попасть в комплекс «Красное знамя», который находился в районе под названием «4-ый километр». Там располагалась академия ЦСКА. Именно с полей академии началось моё восхождение в этом великом клубе. Они стали для меня горячо любимым домом. Одно из этих полей было довольно крутым для своего времени, там был газон, и оно использовалось исключительно для проведения матчей. Другое поле было тренировочным и состояло в основном из песка и отдельных кусочков травы. Все называли его «Маракана». Газона нет, везде песок, но да, «Маракана».

Мне было судьбой предопределено разрывать сетки ворот на этом поле. В этом комплексе также был волейбольный зал, бассейн, теннисный корт и гостиница. Все, кто принимал участие в каких-либо соревнованиях по этим видам спорта, приезжали тренироваться в «Красное знамя». С самой первой секунды ты ощущаешь гордость от того, что играешь за ЦСКА. Но чем дальше ты движешься в правильном направлении, тем более осознанной и значимой становится эта гордость.

Как и говорил тогда в машине Маринчев, моим первым тренером в ЦСКА был Иван Методиев. Я снова играл с ребятами старше меня – со старшей молодёжной командой. Мои ровесники были младшей молодёжной командой, тренировал их Борис Гаганелов.

В первом же матче за старшую молодёжку я оформил хет-трик. Помню разговор, свидетелем которого я стал прямо перед самой игрой. Парни были опечалены уходом из команды Светослава Тодорова, будущего игрока «Вест Хэма» и «Портсмута». Светло покинул команду и оставил их без бомбардира. Мою гордость задел тот факт, что они даже не рассматривали меня как его достойную замену, но это лишь подстегнуло меня. Мы выиграли матч со счётом 3:0, и я забил все три мяча! После этого наш капитан лично поприветствовал меня в команде. Я стал одним из них.

Неплохой дебют на «Маракане».

У нас была хорошая команда, но мы постоянно проигрывали «Септември» [болгарский футбольный клуб из Софии – прим. пер.]. Их тренером был Светлин Мирчев, который по совместительству был также отцом одного из моих лучших друзей – Косьо. Они каждый раз рвали нас как тузик грелку.

Еще до переезда в Софию я спросил у Мэрри, где я буду жить. «Не волнуйся, у нас есть там общежитие. Все успешные и талантливые игроки в то или иное время там жили. Мы обеспечим тебя едой и всем необходимым, чтобы твоя голова была забита только футболом и тренировками».

Общежитие располагалось через дорогу, прямо за военным городком и спортивной школой. Это было большое четырёхэтажное здание с большим количеством комнат. Там была столовая, и мы все получали талоны на еду. Мы были начеку и следили за тем, чтобы наши талоны не украли, потому что без них можно было просто-напросто остаться голодным. Иногда такое всё же случалось, хоть и не со мной. Думаю, мне просто везло. Каждый этаж здания был предназначен для определённого вида спорта – там жили борцы, боксеры, легкоатлеты, футболисты… Мальчики располагались в левом крыле, девочки – в правом.

Поначалу мы жили в комнатах по двое, но впоследствии это число увеличилось до четырёх. В ЦСКА была такая высокая конкуренция, что клуб постоянно испытывал проблемы с поиском места для проживания. Кровати стояли так, что иногда ноги моего соседа почти касались моей головы. Но в общежитии было очень весело. Наши мамы и бабушки постоянно присылали банки с едой, завернутые в газету. Народ доставал еду и делился ею друг с другом, создавая некое подобие шведского стола. Мы ели всё, что можно было съесть. В карманах у нас были сущие копейки, чаще всего это были те гроши, которые наши родители еле как смогли сэкономить, и этого всегда было мало. Если в какой-то момент тебе всё же нечего было есть, то нужно было пойти к кому-нибудь в комнату и попросить еды. Не факт, что с тобой бы поделились, но всё-таки. Когда к академии присоединился Петр Златинов [болгарский футболист, тренер – прим. пер.] по прозвищу Топеца, мы с ним обедали в самых дешёвых забегаловках. Бобы с сосиской входили в наш ежедневный рацион.

Комплекс «Красное знамя» включал в себя общежитие, военный городок и спортивную школу. Однако Мэрри решил, что школа №81 им. Виктора Гюго будет для меня лучшим вариантом. Она была расположена по соседству от Младости [район в Софии – прим. пер.]. Напротив «Красного знамени» находилась остановка, так что я каждый день ездил на автобусе до школы и обратно. В моём классе было всего 8 или 10 учеников. Одетый в свой любимый бомбер и с трясущимися от хронической застенчивости коленками, в свой первый день я захожу в аудиторию и вижу аж целых 9 человек. Сначала я подумал, что остальные просто прогуливают занятия, но оказалось – нет, это был весь наш класс.

До окончания средней школы оставалось всего 3 месяца, поэтому я особо не стремился подружиться с кем-то из одноклассников, и поэтому я не пошел на выпускной бал в Софии. У меня никогда не было времени на все эти экскурсии или другие внеклассные мероприятия. Я всегда тренировался, занимался своими делами и преследовал собственные цели. Да я и по сей день не могу понять, в чём смысл этого выпускного. Кучка детишек напивается и празднует окончание школы, а в это самое время их поджидает совершенно другая школа, которая зовётся жизнью. Очень многие попадают в неё неподготовленными, и я не хотел быть одним из них.

Мои соседи по общежитию тоже учились в этой школе. Комнату я делил с двумя ребятами из Самокова, а третий приехал из Гоце-Делчева. Отличные ребята. Каждый день мы вставали в 7 утра. У нас в общежитии был комендант, который каждое утро в 7 утра делал обход. Он проходил по всем этажам и по всем комнатам… Мы это просто ненавидели. Он три раза стучал ручкой по двери, а потом кричал: «Просыпайтесь, пора в школу!» Затем следующая дверь: тук-тук-тук, «Просыпайтесь, пора в школу!» Как будто тебя молотят кувалдой по башке. И эта пытка продолжалась до тех пор, пока он не пройдётся по всему зданию. Мы слышали его даже с других этажей. И с каждым его шагом, с каждым приближением этот стук становился громче и сверлил нам мозги, словно дрель.

К сожалению, очередь доходила и до нашей двери. Тук-тук-тук. «Просыпайтесь, пора в школу!» Мы, конечно, просыпались, но всё ещё оставались сонными: «Давайте поспим ещё пять минут». Спустя какое-то время кто-нибудь просыпался: «Сколько сейчас? А, всего 7:30. Можно ещё поспать». Примерно в 8-9 часов мы принимали решение, что вообще не пойдём сегодня в школу, а сразу отправимся на тренировку.

Бывало, Мэрри спрашивал нас: «Ну, как дела в школе?» А мы ему: «Всё хорошо, Бат Мэрри». Он: «Уверены?» Мы: «Да». К несчастью, мы не знали, что он постоянно был на связи со всеми учителями и завучем. Когда у нас накопилось слишком много прогулов, Мэрри вызвал нас к себе в офис. «Если вы думаете, что я ничего не знаю, вы сильно ошибаетесь! Я знаю всех ваших учителей. Если не будете ходить в школу, ни один из вас больше никогда в жизни не будет играть в футбол!» Мэрри в гневе был очень страшен. Как бы то ни было, мы восприняли его «просьбу» серьёзно и перестали пропускать занятия. Это должно было стать для нас стимулом ложиться спать вовремя.

Несмотря на присутствие коменданта, поначалу мы почему-то думали, что можем входить и выходить из общежития, когда нам вздумается. Ребята уходили гулять со своими друзьями, девушками, ходили на свидания, ну и всё в этом духе. Плохая новость заключалась в том, что общежитие запиралось по вечерам на ключ. Там установили комендантский час, про который нам ничего не сказали. Логично. Раз здание закрыто, внутрь не попадешь. Хотя некоторые всё-таки находили различные лазейки. Например, окна на первом этаже были открыты, и друзья помогали им залезть внутрь.

Общежитие было похоже на маленький городишко – все друг друга знали. На выходные народ уезжал домой, но порой какая-то часть оставалась. Иногда у нас просто не было денег, чтобы купить билет на автобус. Это означало, что некоторым из нас приходилось остаться. Мы собирались в одной комнате, кто-нибудь приносил видеокассету, и мы садились смотреть какой-нибудь фильм. Иногда аж по пять раз подряд. Боже, как же это было круто! 

Случались и другие интересные ситуации. Например, у нас в кармане абсолютно ни гроша, а столовая ещё и закрыта. Тогда мы выходили на охоту: обыскивали все незапертые комнаты, включая собственные, в поисках каких-нибудь запасов. Шаг за шагом мы находили кусочек там, кусочек здесь... Иногда что-нибудь съедобное валялось на дне чьих-нибудь банок, мы это выковыривали и добавляли к уже найденному до этого кладу. Мы делили еду поровну между собой и уплетали всё без остатка. Не то чтобы так можно было набить желудок, но по-другому поесть у нас не получалось.

Тяжелые времена сближают людей. Мы были как братья. Возможно, именно поэтому мы через какое-то время стали чемпионами страны. Дефицит еды не казался нам какой-то проблемой. Скорее наоборот – будучи, по сути, детьми, мы воспринимали это как интересное приключение. Это был вызов – кто же из нас сумеет найти еду, чтобы мы не ходили голодными?

Когда у меня получалось уезжать в Благоевград на выходные, на моём пути возникали сложности другого рода. Пока я не изучил маршрут от «Красного знамени» до центральной остановки наизусть (включая все пересадки), я постоянно умудрялся где-нибудь потеряться. Во время первой поездки один парнишка показал мне дорогу, но я забыл её уже на следующий раз. И так повторялось всё время. Каждая моя поездка превращалась в целый квест с препятствиями.

Я садился в автобус, переживая о том, как бы не пропустить ту остановку, на которой мне нужно было выйти, чтобы пересесть на другой автобус. Я покупал билет (там всё-таки были кондукторы) и начинал считать остановки. Первая... Вторая... Третья… Я выходил, дожидался следующего автобуса, садился в него и начинал заново. Я следовал жёсткому расписанию, чтобы не пропустить свой автобус из Софии до Благоевграда. Помимо этого, я всегда таскал с собой большую спортивную сумку, полную грязных вещей, чтобы мама постирала их дома. Мне буквально приходилось бежать с ней на спине, чтобы успеть до остановки вовремя. 

Такие моменты закаляют тебя и делают сильнее, ты учишься справляться со своими проблемами самостоятельно. Иногда все билеты до Благоевграда были распроданы, и мне приходилось рассматривать другие варианты. Например, доехать до Дупницы и оттуда позвонить отцу, чтобы он забрал меня на своей «Жигуле»? А как я ему позвоню? Мне нужно будет отыскать телефон. В то время на улицах ещё стояли таксофоны – кинул монетку и позвонил. Порой казалось, что я изобретаю целую систему – последовательность событий, которые обязательно должны произойти только для того, чтобы я попал домой. Было сложно, но весело.

Поначалу я пытался занимать место спереди – либо сразу за водителем, либо рядом с ним. Но мне постоянно твердили: «Здесь нельзя сидеть… Здесь тоже...». Поэтому я садился в самый конец и наблюдал: почему же запрещено занимать те места. Пассажиры заходили в автобус и тоже шли в конец салона, занимая место рядом со мной. Кто-то был вспотевшим, от кого-то плохо пахло. Возможно, именно поэтому я до сих пор не люблю, когда кто-то садится рядом со мной и вторгается в моё личное пространство.

Как бы то ни было, вернёмся к теме. Автобус наполнялся людьми, а я наблюдал в ожидании, кто же удостоится чести занять места впереди. В какой-то момент в автобус заходила симпатичная девушка. Не успев даже увидеть передние сидения, она слышала от водителя: «Прошу, присаживайтесь сюда». И так продолжалось до тех пор, пока все четыре передних места не были заняты симпатичными девушками. Я смотрел на это безобразие и просто не мог поверить своим глазам. Со временем я заметил, что в других автобусах творится то же самое: все водители окружали себя симпатичными девушками. Так они могли болтать с ними и флиртовать, при этом находясь на работе. Надеялись, что им повезёт, судя по всему.

В целом, ехать домой в Благоевград на нескольких междугородних автобусах – весьма крутой жизненный опыт. Особенно чётко я это ощутил после того, как впервые забил гол в официальном матче. Я сидел на заднем сиденье, погружался в себя и прокручивал в голове кадры из игры. Я сидел и думал о том, как именно я забил гол, что я мог сделать по-другому, какие ошибки совершил, почему один пас у меня получился слишком сильным, а другой – слишком слабым. Уже в то время я любил заниматься послематчевым анализом своей игры. Со временем я понял, что эта привычка очень полезная и очень энергозатратная. Ты постоянно сфокусирован на важных аспектах своей игры. Да, с одной стороны, это хорошо, когда ты осознаёшь свои ошибки, учишься избегать их в будущем. Но так ли необходимо быть настолько дотошным во всём? 

 Ну, в любом случае, подобные размышления были моим самым любимым времяпрепровождением на пути из Софии в Благоевград. Я занимал место у окна, обнимал свою спортивную сумку, полную грязных вещей, наблюдал за меняющимися пейзажами и думал об игре. Автобус никогда особо не торопился, и у меня было много времени. Остановка в Благоевграде находилась недалеко от нашего дома. Сумку в руки – и вот уже я сломя голову несусь домой.

Я не мог дождаться, чтобы рассказать отцу: «Сегодня мы победили 3:0, я забил все три гола!» Ну или два гола. Или один. Или рассказать, что я просто сыграл хорошо. Я всегда был безумно рад вернуться домой. А потом я отправлялся в такое же путешествие, только в обратном направлении. От остановки в Благоевграде до автобусного депо в Софии, которое находилось прямо возле вокзала. Приезжает автобус – и повторяется всё то же самое: я считаю остановки, делаю пересадки и так далее.

Хочу добавить, что мне очень нравилось играть с ребятами в команде Бориса Гаганелова. Он был классным парнем! Такой, знаете, немного вальяжный, прям как я. Думаю, именно поэтому он меня ценил. Я не помню, чтобы он вообще когда-нибудь повышал голос. Гаганелов часто произносил перед играми мотивирующие речи, чтобы настроить нас и зарядить позитивом. Его любили все. Именно по этой причине мы были такой хорошей командой и крушили всё, что попадалось нам на пути.

В то время я зажигал и забивал много голов. Возможно, это произвело впечатление на Пенева. Дела шли очень хорошо. Специально перед дерби к нам в команду отправили Стилияна Петрова (его называли Стэнли или Стел) и Мартина Петрова. Они были из той же возрастной группы, что и наша команда (рождённые в 1979 году), но уже играли за первую команду. Их знали все. Моя первая встреча с ними произошла, когда они присоединились к нашей команде, чтобы помочь во встрече с «Левски». У них были мобильные телефоны! Мы вытаращили глаза так, будто увидели инопланетные технологии. Эти штуки казались мне чем-то непостижимым, и я был просто загипнотизирован. 

Именно в этом матче я вывихнул свой локоть в жестоком столкновении с оппонентом. Моя рука была изогнута наоборот. Родители посадили меня в «Жигулу» и увезли в отделение скорой помощи больницы им. Пирогова. Плохо помню детали тех событий, помню только, что боль была просто невероятной. Тот матч был грубым с обеих сторон, а по окончании он и вовсе перерос в массовую драку. Ещё тогда я заметил, что большинство подобных инцидентов, на самом деле, были спровоцированы самими родителями, и, к сожалению, их настроение и поведение передавалось их детям.

Бат Стел и Бат Марто на тот момент были в армии. Я поиграл немного за молодёжку, но никого из нас они так и не повысили до основного состава. Других игроков подписывали тут и там, а я сидел и гадал, где же по итогу окажусь. Но меня никуда не отправляли. Я просто отправился дальше играть в своей возрастной группе. И вот тогда ко мне подошел Бат Мэрри и решил узнать моё мнение про Топецу (Петра Златинова). Я слышал те истории о нём и его брате, когда они набросились на судей с кулаками, но Петр зарекомендовал себя хорошим футболистом. Я почувствовал гордость от того, что моим мнением о Златинове кто-то заинтересовался, и честно ответил, что будет здорово, если он к нам перейдёт. Мы с Топецей дружим до сих пор.

Начался наш отпуск, поэтому я поехал домой. Нам выдали новую форму, и эту красную форму я носил днями и ночами, не снимая. На ней была эмблема ЦСКА! А ещё я стал лучшим бомбардиром старшего состава молодёжки, что было для меня довольно крутым достижением. Моей гордости не было предела, а спортивка ЦСКА стала моей визитной карточкой.

В то время большинство моих сверстников бегали по дискотекам. Мне же такой способ досуга казался неинтересным, и многие считали это странным, однако я чувствовал, что ещё успею в своей жизни повеселиться. Друзья говорили мне: «Когда ты ещё будешь тусоваться, если не сейчас?» Но я в основном сидел дома и смотрел кино.

Плюс ко всему, я всегда переживал о своей репутации. Отец воспитывал меня в строгости и держал на коротком поводке, а я, в свою очередь, изо всех сил старался его не подводить. В твоей жизни всегда будут такие друзья, из-за которых ты можешь ступить на скользкую дорожку, но я чётко различал границы между тем, что можно, а что нельзя.