Димитар Бербатов. «Мой путь». Укрощение неподдающегося мяча. Глава 1. Часть 5

✳✳✳

Ван Бастен и Алан Ширер

Позднее, когда «ГЗГ-1» и нарисованные пепельницы остались в прошлом, мы с Шумето начали оставлять везде другие надписи: Ван Бастен и Ширер. Я был их большим фанатом – Ван Бастен и Ширер были феноменальными в своё время. В те дни можно было купить жвачку, в которой под обёрткой были картинки знаменитых футболистов; и только я знаю, сколько жвачек купил, чтобы наконец получить картинку с Ширером.

Я также обменивал коллекционные карточки. Когда я слышал, что у кого-то есть карточка с Ширером, я предлагал 10 карточек взамен, просто чтобы в моей коллекции были и Ван Бастен, и Ширер.

У меня был коричневый журнал, в котором я писал. Я начал приклеивать в него коллекционные карточки известных футболистов и заносил их в список: Ван Бастен, Ширер, Гуллит, Райкард. В те времена я был болельщиком «Милана»: Тассотти, Мальдини, Донадони… Я знал весь состав. Так что в моем журнале были, по моему мнению, величайшие игроки.

Также у меня была книга, в которой были рассказы некоторых футболистов, а также их достижения на различных европейских турнирах. Это была толстая черная книга. Ван Бастен и Гуллит были изображены на передней части обложки, держащими Кубок чемпионата Европы, который они выиграли в 1988 году.

Эта книга была всегда со мной, когда я садился завтракать, обедать или ужинать. Я читал, а затем мог раз за разом перечитывать каждую часть. Я знал ее от корки до корки. Больше всего я был впечатлён голом Ван Бастена, который он забил невероятным ударом Ринату Дасаеву. Я читал и мечтал о том, чтобы забивать голы, о которых писались бы книги!

Эти игроки были настолько важны для меня в то время, что всегда можно было сказать, за какой школьной партой сидел Берба. Видишь на парте нацарапанные «Ван Бастен» или «Ширер» – не ошибешься. Плохие времена «ГЗГ-1» ушли, и им на замену пришли хорошие футбольные. В те годы парты делали из дерева, и люди часто писали на них. Писали признания в любви… Да что угодно.

Кто-то царапал «Я люблю Энни» или «E+L=EAL», что, очевидно, означало “eternal affection and love” [«вечная привязанность и любовь» – прим. пер.]. Другие писали «EIL» – “eternal inseparable love” [«вечная крепкая любовь» – прим. пер.]. У меня не было времени на такую сентиментальную чушь – я оставлял другие надписи. Это был мой текст, моя визитная карточка, моя подпись: Ван Бастен и Ширер.

✳✳✳

Десятиэтажный тренировочный зал

Многоэтажка в Благоевграде, в которой я жил, также была и одним из моих первых «тренировочных центров». Других мест для поддержания физической формы не было, так что я начал подниматься по лестнице прямо до десятого этажа. Но бегом. Потом я спускался легкой трусцой. А затем опять бежал до самого верха, и так до того момента, пока совершенно не выбивался из сил. Затем я начал использовать лифт для спуска, но путь на самый верх всё равно преодолевал бегом.

Я сам устанавливал время для таких тренировок – иногда я проводил их тогда, когда просто нечего было делать. Я просто сидел, ел тосты с томатной пастой и думал, чем бы заняться. Или я хотел поиграть в футбол, но никто не мог. В таком случае я шел один с мячом. Я мог пинать, и пинать, и пинать мяч, хотя моей компанией была всего лишь гаражная дверь. Я использовал ее в качестве ворот. Пинал мяч в нее, а он возвращался прямо ко мне.

По неизвестным причинам, я решил, что должен поработать над своей физической формой, отсюда идея с лестницей. В какой момент я начал пропускать ступеньку при подъеме. Но мне было немного стыдно из-за того, что я делал, так что, если кто-то открывал дверь, я ждал, пока они зайдут в лифт, и лишь потом продолжал тренировку. Если же кто-то выходил на том этаже, где я был, я останавливался и притворялся, что ни на что не обращал внимания.

Я одновременно смущался, когда люди видели, как я бегу вверх, как какой-то сумасшедший, но и остановиться не мог. У меня просто было чувство, что это то, что мне было нужно.

Иво, мой друг из этой многоэтажки, время от времени играл со мной в футбол. Мы вместе пошли в технологический институт и практиковались на их игровом поле. Эта игровая площадка была размечена прерывистой линией. Мы использовали короткие линии как фишки и проскакивали с мячом через пустые зоны, где не было краски. Так мы учились дриблингу.

Для самосовершенствования мы придумывали свои собственные упражнения. На самом деле мы просто веселились, но мы проявили инициативу, подкрепленную желанием стать футболистами. Мы импровизировали, подстраиваясь под наше окружение. Это же позднее сыграло свою роль в формировании моего подхода к футболу.

У нас – болгарских бразильцев – не было Копакабаны, мы улучшали наши скиллы на асфальте, песке, школьных площадках, улицах и лугах. У нас не было газонов. Но на наших площадках, играя с маленькими воротами, мы приобретали технику. Это был и мой путь: улучшение игры ногами на маленьком пространстве, контроль мяча и тренировка своей реакции с мячом! Эти качества стали для меня моей второй натурой. Время от времени эта вторая натура активизируется и в итоге начинает выполнять все твои запросы.

Позднее, когда я играл за «Пирин», я все ещё чувствовал, что мне не было достаточно обычных тренировок. Поэтому я опять начинал бегать по лестнице, опять бить мячом по гаражной двери – я нуждался в большем, у меня было стремление к большему. И я делал это каждый божий день. Сейчас мир изменился, и существует много соблазнов, отвлекающих детей от их целей. Но всегда будут талантливые футболисты и одарённые дети, чьё стремление к продвижению и развитию будет не отнять.

✳✳✳

О шахтах и футболе

Мой отец закончил карьеру в «Пирине» из-за травмы ахилла, но затем он играл в небольших командах, таких как «Кресна», «Брежани», «Вихрен» (из Сандански) и «Рилци».

И он всегда брал меня с собой. Это было весло, куда бы мы ни шли. Игровое поле в Брежани называлось «Орлиное гнездо» и находилось около шахты. Это была угольная шахта, если быть точным. С ума сойти – угольная шахта и футбольное поле впритык друг с другом! Проезжая по дороге, ты неожиданно видишь горы угля, и они похожи на пирамиды. А прямо за ними – футбольное поле. И, несмотря на это странное соседство, поле было зеленое, и за ним хорошо ухаживали.

Я мог сделать профайл на каждого игрока «Брежани», просто взглянув на них. Я сразу знал: этот – задира, этот не даст любому мячу или человеку пройти через него, а этот сожрёт всех заживо… Мой отец брал меня и на тренировки, и на матчи.

Однажды, когда он анализировал игру со своими напарниками, я носился неподалёку с мячом. И когда игроки один за одним начали выходить на поле, я почему-то застеснялся. Я спрятался за лавками, притворяясь, что делаю растяжку, и симулируя активность у поля. Мой отец крикнул мне: «Димитар, не прячься, иди сюда!»

В итоге я начал пинать мяч с главной командой! Конечно, они были любителями, но всё-таки, несмотря на то, что я был ребенком, мне уже дали шанс почувствовать вкус реального мужского футбола! Там, на поле возле угольной шахты, мой отец подозвал меня, так что я в первый раз смог впитать футбольные знания и качества в реальной футбольной игровой обстановке. Мой отец играл за «Брежани», потому что, как и его напарники, на бумаге он работал в шахтах.

Я всегда крутился вокруг команды, за которую играл мой отец. Было интересно контактировать с этими забавными персонажами, этими футболистами, этими людьми. Я был заинтересован во всем – начиная с того, как они общались, и заканчивая общими уроками и советами, которые мне давали по поводу футбола и жизни.

Они были футболистами, но работали в разных местах, чтобы прокормить семью. Они были крепкими парнями, мужественными людьми, которые не давали мне перерыва, если у меня была возможность потренироваться с ними. С ранних лет мне дали шанс быть закалённым.

Позднее люди часто спрашивали меня, как научиться так же работать с мячом, как это делаю я. Почему, когда игроки сталкивались со мной, именно они падали с болью? Что ж, вот и ответ.

Пока я тренировался с этими игроками, я закалялся для будущих сражений, о которых я даже не подозревал. Я падал, но снова поднимался. Если я чувствовал боль, я не показывал этого. Если бы я не вовремя заговорил, то получил бы подзатыльник. И если бы я начал жаловаться позже о боли, никто бы даже не обратил внимания. Со временем я привык к боли, и это сделало меня сильнее. Я начал получать удовольствие от этого, как будто я был одним из них – одним из этих крепких парней.