Памяти Гарри Грегга: легенда «Манчестер Юнайтед» и вынужденный герой Мюнхена

«Гарри, ты мой герой, я абсолютно серьезно, – сказал Джордж Бест о Гарри Грегге. – Великий спортсмен и великий человек, который был настоящим другом для моего отца. Действия Гарри в Мюнхене потрясли меня, а он продолжал расти в моих глазах. Храбрость – это одно, все голкиперы обязаны обладать ею, но то, что сделал Гарри, – это больше, чем храбрость. Дело было в искренней доброте».

Грегг, умерший 16 февраля в возрасте 87 лет в своей родной Северной Ирландии, боялся звонков на каждую годовщину катастрофы. Он полагал, что некоторые люди испытывают странное и болезненное влечение к этому происшествию. «Если они хотят быть частью этого, то могут испытать ужас, который сопровождает все это».

Но главный вратарь «Манчестер Юнайтед», подписавший контракт всего за три месяца до катастрофы, был героем не по своей воле. Хотя он был лишь слегка ранен, но в рваном, искрящемся и скользящем темном замешательстве, которое следовало за трагедией, он был уверен, что умер и находится в другом месте.

«Мюнхен – это не моя жизнь, – сказал он. – После крушения меня назвали героем Мюнхена. Но эта известность стоила слишком дорого. Мюнхену удалось бросить тень на мою жизнь, от которой мне было трудно избавиться. Я смог избежать обломков на той взлетно-посадочной полосе в Германии, но с того дня и до сих пор я не спасся».

Саму аварию Грегг описывает так: когда елизаветинский чартер соскользнул с конца взлетно-посадочной полосы, он разбил ограждение по периметру, задел дом и разбил его пополам, разлетелись его раздробленные осколки, которые осели на болотистой местности за взлетно-посадочной полосой и были столько же висцеральными, сколько и яркими. «Взрыв!» – он вспомнил четверг, 6 февраля 1958 года в 15:04.

«Произошло внезапное крушение, и обломки начали бомбардировать меня со всех сторон. В одну секунду было светло, в следующую – темнота. Не было ни криков, ни человеческих звуков, только ужасный скрежет металла. Вокруг сверкают искры. Я почувствовал, как что-то попало мне в нос. Затем что-то сломало мой череп, будто вареное яйцо. Снова удар по лицу. Соленый вкус крови был у меня во рту, и я с ужасом поднял мои руки к голове. Я думал, что я мертв, я в аду, в адском огне, проклят и прочее. Я чувствовал кровь, стекающую по моему лицу».

Грегг был в передней половине самолета. Большинство из 21 мгновенно умерших человек были сзади. Несколько из них сознательно направились туда, потому что они думали, что это безопаснее.

Придя в себя, Грегг выполз из-под обломков и столкнулся с одним из членов экипажа, который крикнул ему, что если у него есть мозги, то он сейчас же побежит, чтобы успеть до взрыва самолета. Вместо этого он на мгновение остановился, обдумал сцену и затем крикнул: «Здесь живые люди», вернулся в перекошенный, разбитый фюзеляж.

«Вдалеке я мог видеть людей, убегающих по снегу, – вспоминает он. – Они кричали мне бежать. Неожиданно из кабины вышел капитан Джеймс Тейн. В руке у него был маленький огнетушитель, а когда он увидел меня, он заорал: “Беги, тупой ублюдок, он сейчас взорвется!”».

Грегг услышал плач.

«Я вспомнил ребенка в кресле прямо напротив и начал кричать убегающим людям, чтобы они вернулись. Я был зол и взревел: “Вернитесь, ублюдки, там есть живые люди”. А они продолжали убегать».

«Я забрался обратно в самолет. Царапаясь в темноте, я наткнулся на детское пальто. Я думал о своей дочери и был в ужасе от того, что я могу найти под ним. Там ничего не было».

Он услышал еще один крик, пошел дальше к обломкам и обнаружил ребенка под грудой мусора.

«Невероятно, но у ребенка был лишь один серьезный порез на одном глазу, – вспоминает он. – Я выполз с ребенком и направился к людям, которые убегали».

Он передал ребенка и вернулся в обломки.

«Когда я втянул себя обратно, из-под кучи обломков вырвалась женщина, – вспоминает он. – Я вытянул ее с помощью своих ног. Она была в ужасном состоянии. У нее была зияющая рана, и позже я обнаружил, что у нее также перелом черепа и две сломанные ноги. Когда она в итоге пришла в себя, эта бедная югославская женщина услышала немецкие голоса и подумала, что война все еще продолжается».

Грегг не мог осознать сцену, происходящую вокруг него. Большая часть самолета была уничтожена. Он нашел Рея Вуда, коллегу-вратаря. Он пытался, но не мог его сдвинуть. Он видел Альберта Скэнлона.

«Его травмы были настолько серьезными, что мне пришлось сдержать себя от тошноты. Я оставил Рея и Альберта, думая, что они мертвы».

Он отчаянно начал искать своего друга детства Джеки Блэнчфлауэра. Вместо этого он наткнулся на Бобби Чарльтона и Денниса Вайолетта.

«Я думал, что Бобби и Деннис мертвы, – говорил он. – Несмотря на это, я схватил их за пояса их брюк и провез по снегу метров 20, подальше от тлеющей передней части самолета. Повсюду были взрывы, которые посылали в небо огромные струи пламени. Это было ужасно».

Грегг обнаружил, что Мэтт Басби «лежит между тем, что осталось от самолета, и горящим зданием. Он был в сознании. Он потирал грудь и стонал: «Мои ноги, мои ноги». А его нога была направлена не в ту сторону.

Грегг поддержал его и продолжил поиски Блэнчфлауэра. Он нашел его через метров 30, лежавшего в луже воды, рыдающего от того, что сломал спину, он был парализован. Блэнчфлауэр не мог двигаться, потому что капитан Роджер Берн лежал на нем. Берн был мертв.

«Не было никакого пятна, и его глаза были открыты, – сказал Грегг. – Я всегда сожалел, что не закрыл глаза». Блэнчфлауэр наблюдал за секундной стрелкой часов Берна.

В конце концов люди начали приходить на помощь, обычные люди, а не пожарные или бригады скорой помощи. Местный житель подъехал на угольном грузовике. Мертвые и живые были загружены в грузовик, который несся в больницу так быстро, что Билл Фолкс ударил водителя по голове и сказал ему ехать помедленнее.

«Несмотря на то, что я видел на аэродроме, только в этой больнице до меня дошло, что за кошмар произошел, – сказал он. – Я стоял у окна сбитый с толку и смотрел, как машины на улице постепенно исчезали под покровом снега».

«Для меня Гарри Грегг всегда был Суперменом», – сказала Вера Лукич, югославская женщина, которую он спас.

Всего через тринадцать дней Грегг играл в первом матче «Юнайтед» после катастрофы.

Через три месяца он играл в финальной части чемпионата мира в Швеции (он добирался по железной дороге и кораблем), где 478 из 600 журналистов назвали его лучшим вратарем в мире. Вторым стал великий Лев Яшин со 122 голосами.

Грегг был бунтарем, очень красноречивым, бесстрашным, а иногда и весьма неортодоксальным вратарем. Он подчеркнул бы важность того, что он называл «моральным мужеством» – качество игроков, не уклоняющихся от ответственности на поле, от новых целей.

Грегг никогда не выигрывал трофеи. Мюнхен уничтожил лучшую команду, в которой он играл, он был исключен из финала Кубка Англии 1963 года и не играл в чемпионском сезоне 1964-65 годов. «Юнайтед» купил Алекса Степни за рекордную плату за вратаря в 1966 году, в год ухода Грегга после долгих лет потрепанных отношений с Басби.

«Не только его физическое состояние и удивительные рефлексы сделали Гарри великолепным вратарем, – говорил его бывший партнер по команде Падди Креранд. – Он так хорошо читал игру, что мог предугадывать действия с мячом большинства игроков, и, когда дело доходило до тактики, его всегда стоило слушать. Это сделало его крайне необычным, ведь вратари, с которыми я встречался раньше, мало знали о тактической стороне игры».

В его второй автобиографии 2002 года величайший гнев Грегга был направлен на тех, кто стремился эксплуатировать и искажать Мюнхенскую трагедию и ее наследие. Для выживших, таких как Джонни Берри и Блэнчфлауэр, которые попросили освободить их клубы от контракта, это была «постоянная борьба со скорбью, чувством вины и, в конечном итоге, горечью».

Грегг простил недостаток поддержки в то время, которое он описывал как возможность выйти из хаоса, в который был погружен клуб, но осуждает то, что произошло за следующие сорок лет, когда он чувствовал, что клуб эксплуатирует это бедствие без какой-либо помощи жертвам и их семьям.

После выдающегося периода в качестве главного тренера в «Шрусбери Таун», «Суонси» и «Крю», Грегг вернулся на «Олд Траффорд» в качестве тренера вратарей под руководством Дэйва Сэкстона. Ранее он принимал участие в трансфере Джима Холтона на «Олд Траффорд» и рекомендовал «Юнайтед» подписать контракт с Брюсом Гроббелааром задолго до того, как последний доберется до «Энфилда». Он был особенно счастлив приветствовать новых игроков.

«Гарри был моим хорошим другом и сказал мне, что я пришел в клуб не в то время, потому что там все изменилось, – вспоминает югославский интернационал Нико Йованович, который был ближе к Греггу, чем кто-либо в клубе. – С этим игрок ничего не может поделать».

«Гарри Грегг пришел в качестве тренера вратарей, и мы привыкли вместе анализировать видео днем, – вспоминает Гари Бэйли. – Мне нравилось это, но остальные думали, что я идиот. Гарри был хорош для меня. Мой отец сделал меня вратарем, и у меня уже была отличная техника, но Гарри переработал меня и сделал меня сильнее физически и ментально. Он заставил меня выходить на высокие мячи, потому что он сам был высокорослым вратарем, который постоянно играл на выходах».

Его старые товарищи по команде знали его лучше всего.

«Гарри Грегг обладал серьезным характером, но я его преданно любил, – расказывал Пэдди Креранд. – Он был потрясающим вратарем, особенно если учесть, что годами играл с поврежденным правым плечом. Раз за разом у него случался вывих плеча до тех пор, пока хирурги не решили, что единственным способом, которым они могли бы исправить это, оставалось вставить стальные спицы в кость. Операция была успешная, но в течение многих лет Гарри не мог поднять свою левую руку над головой. Люди видели его и считали его нерушимым, но он часто играл с невыносимой болью».

«Он жил в двух шагах от меня и часто приводил ко мне свою семью. Они были как фон Траппс из “Sound of Music”, вечно играющие на разных музыкальных инструментах. Он не особо много пил, но он обожал петь. Я никогда не слышал, чтобы кто-то играл на гитаре и пел “Danny Boy” так, как Гарри Грэг. Он был протестантом, его любимым вратарем был Джон Томпсон из “Селтика”, который умер после получения удара по голове при контакте с Сэмом Инглишем из “Рейнджерс” в 1931 году».

Грегг мог быть очень забавным.

«Великий (вратарь “Манчестер Сити”) Фрэнк Свифт преподал мне ценный урок о том, как покорить даже самых яростных гостевых фанов, – рассказывал он. – Я применил этот трюк на практике на “Гудисон Парк” в игре против “Эвертона”. Вместо того, чтобы бросить немного оскорблений, как я обычно это делал, я попытался использовать этот знаменитый “юмор скаузеров”. Один парнишка обругивал меня любыми именами, какими только мог придумать. Я решил его позлить и попросил “fag” [само выражение обозначает просьбу закурить, однако отдельно слово fag переводится как «педик» – прим. пер.]. Его гениальный ответ был: “Отвали от меня, ирландский ублюдок!” Однако в итоге он сдался и передал мне сигарету со спичкой… Через мгновение фаны “Эвертона” скандировали мое имя».

Прощальный матч в 2012 году на «Уинздор Парк» был с отличной посещаемостью, ведь «Юнайтед» послал сильную команду. Ранее Гарри Грегг поборол своих демонов и вернулся в Мюнхен, посетил заброшенный аэропорт.

«Из-за того, что произошло, когда мы покинули это здание, – сказал Грегг, прогуливаясь по пустому залу с беспокойным выражением на лице. – “Манчестер Юнайтед” из футбольного клуба превратился просто в организацию».

Покойся с миром, Гарри.