Взлёт. Душевная история Эрика Байи

В 2010 году я сел в самолет, который летел в Буркина-Фасо.

Это был один из самых страшных моментов в моей жизни.

Тремя годами ранее, когда мне было 13 лет, я бросил школу ради попытки стать футболистом. Бросить школу в Кот-д'Ивуаре было достаточно серьезным решением. Если вам довелось, как и всей моей семье, жить в маленьком деревянном домике в Абиджане, то вам придется выложить крупную сумму за образование, потому что это, скорее всего, ваш единственный путь к хорошей жизни, иначе говоря, к теплой постели и еде на столе. Поэтому мой отец изначально был против принятого мной решения.

Тогда меня пригласили на турнир в Буркина-Фасо, где должны были быть скауты из европейских клубов. Это был мой шанс стать профессиональным спортсменом.

Я поставил свою жизнь на эту поездку. Я должен был сделать это.

Но когда я поднялся на борт самолета, то, из-за чего я испытывал страх, не имело ничего общего с футболом.

Когда меня пригласили на турнир, я спросил отца, как нам туда добраться. Я не мог поверить в то, что услышал от него. «На самолете?» Буркина-Фасо находится прямо по соседству с Кот-д'Ивуаром, и какой-то премудрый парень решил, что мы запремся в металлической бочке и запустим эту ракету прямо в небо, ожидая, что мы вернемся целыми и невредимыми.

Я никогда раньше не был в самолете. И, поверьте мне, вы могли бы это с легкостью понять.

Когда я занял свое место в самолете, если честно, я чувствовал, что моя жизнь была в опасности. Я очень сильно нервничал. Сотрудники сказали мне пристегнуть ремень безопасности. Но как? Там не было кнопки! «Поднимите стул», – сказали они. Поднять его чем?

Вокруг меня люди пытались найти свои места. Затем самолет начал издавать скрипящие звуки. Хм ... А так должно быть? Двигатели ревели так, будто нас сейчас запустят в космос. Я огляделся и увидел рядом с собой ребенка, который, как оказалось, тоже собирался на турнир – это тоже был его первый полет на самолете. Он выглядел еще более испуганным, чем я, и я знал почему. Он сидел у окна.

Самолет начал двигаться по взлетно-посадочной полосе. Мы перестали смотреть друг на друга и пытались справиться со своими собственными страхами. Я схватился за свое место и решил смотреть прямо перед собой. Я продолжал говорить себе, что мы стоим на месте и не двигаемся.

Затем мы взлетели. Когда мы оторвались от земли, мой страх почему-то испарился. Я наклонился, выглянул в окно и увидел, что Абиджан исчез. Я попытался найти наш дом и улицы, где я обычно продавал телефоны и сигареты. Но все, что я видел, – это аэропорт, где я только что попрощался с отцом.

Не думаю, что в тот момент мой отец осознавал, как далеко его сын может продвинуться с этими футбольными делами. Если честно, то я тоже.

Но этот полет собирался изменить все.

Почему я все это вам рассказываю? Ну, как вы уже, наверное, знаете, некоторое время у меня были проблемы со здоровьем. С тех пор, как я получил травму колена в апреле, я не играл в футбол. Это было тяжело. Мне было больно, я ходил на костылях. У меня никогда не было такой операции. Такое вспоминать страшно. Как бы вы ни старались, ваше тело может вас подвести вас в любой момент.

Но я всегда был готов к такому. Потому что эта травма – это часть жизни, которая не реальна. Под этим я подразумеваю, что жизнь профессионального футболиста – это пузырь, у него очень мало общего с жизнью среднестатистического человека. Конечно, мне, как игроку, было тяжело получить травму, но все, что происходило с мной в детстве, было сложнее. И эти месяцы реабилитации помогли мне оглянуться назад и вспомнить, как я сюда попал.

И тогда мой мысли возвращают меня к тому полету в Буркина-Фасо.

Вы все знаете о моей «ненастоящей» жизни.

Теперь позвольте мне рассказать вам о моем настоящем.

Даже сейчас я воспринимаю это как маленькое чудо, что я оказался в этом самолете. Не потому, что я был одним из немногих игроков, которые были приглашены на турнир, а потому, что мне разрешили продолжить футбольную карьеру.

Когда мне было девять лет, как и большинство мальчиков, я ходил в школу и играл на улице в футбол. Также я помогал маме Апполин с разными делами по дому. Я всегда был таким. Насколько бы я ни был слаб, я старался помочь окружающим. Мы жили вдвоем с моим старшим братом Тьерри в маленькой деревне Бинжервиль. Мой отец Дезире вместе со его сестрой Анной пытался найти работу в Абиджане.

Когда мой отец нашел работу, мы все переехали в Абиджан. Мы были счастливы там. Но в глубине души я больше не хотел ходить в школу. Всякий раз, когда я играл в футбол с моими друзьями, я чувствовал, что могу сделать больше – стать профессионалом, а может даже и поехать в Европу.

Но в Кот-д'Ивуаре очень маловероятно, что какой-нибудь отец позволил бы своему сыну бросить школу ради футбола. И я был уверен, что если бы во всей стране был бы один человек, который бы определенно не позволил этому случиться, то это был бы мой отец. Он сказал, что и сам играл в футбол, но на этом все, школа важнее, иначе бабушка и дедушка могли бы отлупить тебя.

Также мой отец работал учителем начальных классов.

Он дисциплинированный, строгий человек старой закалки. Он всегда хотел только лучшего для меня. Когда я был ребенком, он учил меня смирению и серьезному отношению к работе. Когда я приходил домой, он всегда доставал меня, приказывая мне что-то делать, особенно уборку по дому.

– Эй, Эрик, помоги своей маме убраться в коридоре.

– Эй, Эрик, ты почистил мебель?

– Эй, Эрик, протри телевизор.

Каждый день он приходил домой с работы, падал на диван в гостиной и включал телевизор, чтобы посмотреть новости. У него был свой личный диван, на котором больше никому не разрешалось сидеть! Знаешь, такой типичный отец. В Кот-д'Ивуаре у вас по любому есть такое. Вообще, этот диван рассчитан на двух людей, но не для нашего отца. В его понимании, он целиком и полностью принадлежит ему одному.

Если мой отец возвращался домой поздно, это означало, что он встретил друзей по соседству. Они встречались днем, после захода солнца, когда заканчивался их рабочий день. Все по соседству будут заняты своими делами. Девочки будут играть друг с другом, а мальчики гонять мяч, женщины болтать, а мужчины, как мой отец, будут играть в шашки.

Однажды, когда мне было 13 лет, мой отец удивил меня. Он сказал, что если ты хочешь играть в футбол, делай то, что тебе нравится. Я не думаю, что это, то, что он хотел сказать мне, так как на тот момент в нашей семье появился еще один мальчик, Артур, став нашим четвертым братом. Мои родители подумали, что может не хватить денег, чтобы прокормить нас всех. Поскольку школа стоила немалых денег, мой отец сказал, что, если я считаю, что могу реализоваться в качестве футболиста, стоит попытаться.

Я был безумно благодарен. Я думал, что должен воспользоваться этим шансом. Я даже не задумывался о том, как добраться до Европы. Я просто хотел стать профессиональным спортсменом, сделать это своей работой.

Также я хотел помочь своей семье.

Я начал тренироваться в учебном центре. Я тренировался в девять утра, а потом садился на автобус, чтобы поесть и отдохнуть дома. Иногда мне приходилось прятаться от мамы, потому что она волновалась, что, если я выйду в полдень, я могу перегреться. Тогда мне бы пришлось присоединиться к своим друзьям на улицах, продавая разные вещи. Нам повезло в том, что у нас всегда была дома еда, но я не хотел полностью полагаться на своих родителей, поэтому я продавал подержанные телефоны и сигареты на черном рынке.

После тяжелого дня я пришел домой и увидел, как мой отец сидит на диване.

– Эй, Эрик, помоги своей маме убираться на кухне.

На тот момент мой отец не уделял слишком много внимания моей карьере. Он смотрел профессиональный футбол, особенно сборную Кот-д'Ивуара и «Челси», где играл Дидье Дрогба. Но на мои матчи он не приходил.

В Кот-Д'Ивуаре отцы редко позволяют сыновьям бросить школу ради футбола

Эрий Байи

Но однажды, когда мне было 14 лет, я участвовал в турнире, в котором моя команда прошла в финал. Было много людей, которые столпились вокруг поля, чтобы посмотреть. Я очень хорошо играл, и в итоге ко мне подошли люди, чтобы поздравить. Один из них был мой друг, который сказал мне: «О, кстати, твой отец пришел к тебе».

Я спросил: «Что ты имеешь ввиду под “твой отец пришел к тебе”?»

Он ответил: «Да, да, он пришел посмотреть, как ты играешь. Он ушел сразу после игры».

Той ночью я пришел домой, чтобы найти моего отца, сидящего на диване. «Садись, – строго сказал, показывая на пол. – Я видел, как ты сегодня играл в футбол».

Я просто посмотрел на него.

«Люди говорят, что ты хорошо играл, – сказал он. – Но я точно не знаю, эм… другие игроки… они были ужасны!»

Он снова действовал мне на нервы.

Знаешь, он бы никогда не сказал, что я хорошо играл. Хотя я знал, что я молодец. Но после этого дня он стал уделять больше внимания моей игре.

Два года спустя я играл в турнире, в котором лучшие игроки должны были играть в Кот-д'Ивуаре в Буркина-Фасо. Меня выбрали... и, слава Богу, самолет благополучно приземлился. Как только я добрался туда, я сразу же спросил кого-то, когда мы должны вернуться. Я уже переживал за обратный рейс!

Но также я знал, что многое поставлено на кон. В турнире друг с другом играли следующие страны: Кот-д'Ивуар, Буркина, Мали, Нигерия и Камерун. Нам сказали, что там будут скауты из «Вильярреала», «Торино», «Эспаньола» и из какой-то французской команды.

Я чувствовал, что я все сделал правильно. После четырех дней матчей мы все отправились домой к своим семьям, а организаторы провели финальную

встречу. Они сказали нам, что позвонят нашим тренерам, если какие-либо клубы проявят интерес. Я сел на самолет обратно в Абиджан, надеясь, что кто-нибудь позвонит моему тренеру в учебный центр.

Прошло пару недель.

К тому времени мой отец уже смотрел все мои игры. Все в наши соседи слышали, что я ездил в Буркина-Фасо, и я думаю, что он начинал понимать, что его сын действительно смог бы куда-нибудь поехать. Когда он встретился со своими друзьями, чтобы поиграть в шашки, они тоже узнали о турнире. «Так твой сын играет в футбол, а? – спросили они. – Ты должен заботиться о нем».

Вскоре мы с сестрой пришли домой после нашей прогулки. Моя мама хлопотала на кухне раньше, чем обычно. Внезапно я увидел, как мой старший брат вбежал в гостиную. Странно. Когда я увидел моего отца, сидящего на диване, я уже ожидал очередного задания, касающегося уборки. Но он ничего не сказал. Он просто улыбался.

Я пошел в свою комнату, чтобы переодеться. Когда я вернулся, мой отец положил руку на подушку рядом с ним. «Подойди, сядь здесь», – сказал он.

Ты действительно имеешь в виду сесть прямо на диван?

Я присел. Ткань выглядела почти новой, в отличие от подушки на месте моего отца, которую потрепало в течение многих лет за просмотром игр «Челси» и выпусков новостей. Моя мама вышла из кухни и села рядом с нами. Мой старший брат сидел на полу. Это было похоже на семейную встречу, но единственным человеком, которого они позвали, был я.

Я был уверен, что где-то очень сильно провинился.

«В этом нет ничего плохого», – сказал мой отец. Он любил это говорить, особенно когда чувствовал свою власть. И тогда он говорил, как судья, собирающийся вынести приговор.

«К нам приходил твой тренер, – продолжил он. – Он только что ушел, но он был здесь и ел с нами. У него были кое-какие новости для нас».

«Какие новости…?» – спросил я.

«Ну, он назвал клуб…».

Я занервничал. «Какой клуб?!»

Моя мама начала смеяться. «Успокойся», – сказала она.

«Я спокоен!»

«Ну… – продолжил мой отец. – Клуб хочет забрать тебя на три месяца».

«Какой клуб?»

«Эспаньол».

Я вскочил с дивана и крепко обнял маму. Затем я обнял моего отца. Слезы текли по моему лицу. Я повторял: «Я не могу в это поверить. Я не могу в это поверить».

Это был самый счастливый день в моей жизни. Для меня открылся путь к профессиональному футболу. В Испанию! В ту ночь я так и не смог заснуть. Мой отец заставил всех оставить эту новость только в нашей семье, так как если наши соседи узнают об этом, то закатят пир, даже если меня взяли только на испытательный срок. Но я был настолько увлечен этой мыслью, что даже не обратил внимание. Я просто продолжал повторять себе одно и тоже. «Этого не может быть… Этого не может быть…».

И, как оказалось, действительно не может.

Вскоре после этого в Кот-д'Ивуаре началась война.

В этом году у нас были первые за 10 лет выборы. Короче говоря, два политика не пришли к решению, кто на самом деле победил. Это стало причиной волнений по всей стране. Одно из того, что произошло из-за этих событий, – аэропорт Абиджана заблокировали, что означало, что я не мог полететь в Испанию, чтобы тренироваться в «Эспаньоле».

Это действительно убило меня. Моя мечта, казалось, была разрушена.

Что мне теперь делать?

Я понятия не имел, получу ли я еще один шанс в «Эспаньоле». Но было то, о чем я беспокоился настолько, что даже перестал думать о клубе. Из-за кризиса стало сложно покупать продукты питания. Мне приходилось выходить из дома за ведром воды, которое я нес у себя на голове. Мои родители, моя сестра, мои братья, мы все пострадали. И все же многие люди пострадали гораздо сильнее нас.

Война шла месяцами. Когда все закончилось, я узнал, что «Эспаньол» все еще заинтересован во мне. Они не забыли меня.

Через десять месяцев после того, как меня заметили в Буркина-Фасо, я поехал в Испанию на новое испытание.

Я был безумно благодарен. Большинство людей в «Эспаньоле» никогда своими глазами не видели, как я играл. Только на каком-то видео, записанном в Буркина-Фасо. Они могли бы сказать: «Ну, ребенок не может прийти, давайте посмотрим кого-нибудь еще». В Африке много талантов, верно?

Тем не менее, я знал, что это было только испытание. Они не предлагали мне контракт. Если бы у меня ничего не получилось, полет в Буркина-Фасо был бы бесполезен.

В тот день, когда я уезжал в Европу, вся моя семья поехала со мной в аэропорт. Накануне я чувствовал себя плохо, потому что никогда не был так далеко от дома. Это не было бы короткой поездкой в соседнюю страну – это было бы три месяца в Европе абсолютно одному. Это достаточно большой срок для того, кто привык постоянно находиться со своей семьей. В аэропорту мы все плакали.

В тот момент эти три месяца ощущались как три года.

Моя мама волновалась больше всех. Она все еще считала меня маленьким мальчиком, и на этот раз она волновалась, что я замерзну. Я сказал: «Мама, ты никогда не была в Европе, и ты говоришь о холоде?»

Она ответила: «Подожди, подожди! Я видела по телевизору, что там очень холодно».

Вот так я и оказался в аэропорту Абиджана в зимней куртке, обливаясь потом.

Лететь было страшно. Это был не африканский самолет. Это был Air France, пункт назначения – Париж, бизнес-класс. Я потерялся. «Сиди там», – сказал мне мужчина. Перед моим креслом был телевизор, но я не нажал ни одной кнопки, потому что боялся что-то сломать в самолете. Я решил просто поспать.

Когда я приземлился в Париже, я должен был найти свой следующий рейс в Барселону. Я взял с собой только рюкзак, потому что я не хотел рисковать, так как боялся запутаться в зоне получения багажа. Мои инструкции были крайне просты: приземлись, найди свой самолет и уходи!

Чудесным образом я нашел правильный выход на свой самолет. Когда я добрался до Барселоны, я глубоко вздохнул и поблагодарил Бога за то, что добрался. Теперь у меня все хорошо, по крайней мере, я так думал.

Но Барселона так сильно отличалась от Абиджана. Куда бы я ни посмотрел, там были огни, легковые автомобили, шум. Никто не приветствовал друг друга на улицах. Я просто пошел. Пффф, так это что, та самая Европа, а? И было холодно! Это был декабрь, а в Кот-д'Ивуаре он всегда теплый… Было невыносимо холодно. Моя мама была права с самого начала.

Я знал, что должен был быстро адаптироваться. К счастью, всего через месяц клуб сообщил мне: «Хорошо, мы увидели достаточно. Ты нам подходишь».

На второй месяц я подписал контракт с «Эспаньолом».

Я сделал это. Я стал профессиональным футболистом.

Когда я вернулся в Кот-д'Ивуар, все были очень счастливы. Вся моя семья праздновала. Мой отец был в восторге. Он даже пришел на кухню, чтобы приготовить курицу! Затем я вернулся в Испанию, чтобы присоединиться к молодежным командам «Эспаньола».

Когда мне впервые заплатили, я сделал банковский перевод моей семье.

С тех пор время пролетело незаметно. Я присоединился к «Эспаньолу» в 2011 году, а три года спустя дебютировал в команде. Затем я провел 18 месяцев в «Вильярреале», и вдруг я стал играть за «Манчестер Юнайтед». Примерно за пять лет я перешел от продажи сигарет на улицах Абиджана к игре за самый большой клуб в мире.

Моя реальность перевернулась с ног на голову. Теперь люди видят во мне настоящую звезду, знаменитость. У меня есть что-то вроде двух миллионов подписчиков в инстаграме. Я знаменит у себя на родине.

Но, конечно, все это не реально.

Это все не настоящее. Не настоящая жизнь.

Вам не избежать такой жизни, когда вы играете в футбол на таком уровне. Я говорю не только о «Манчестер Юнайтед» как о клубе, а обо всем вокруг. О людях, которые говорят вам, что им нравится, как вы играете, но затем критикуют вас за вашей спиной. Люди падают у вас в глазах, потому что они считают вас в первую очередь футболистом, который играет за «Юнайтед», а не человеком с чувствами и эмоциями.

Мне действительно это не нравится. Естественно, я играю за «Юнайтед». Но я все еще просто Эрик.

Поэтому, пожалуйста, относитесь ко мне как к Эрику, а не как к футболисту.

Я очень благодарен, что у меня есть эта жизнь. Я пожертвовал так много, чтобы быть здесь, и я знаю, сколько людей не могут положить еду на стол, особенно в моей стране. Я горжусь тем, что смог привезти свою семью в Европу, чтобы они посмотрели, как я играю.

Но для меня очень важно оставаться обычным скромным человеком. Моя мама всегда меня этому учила. Однажды ты постареешь, или твое тело подведет тебя, и тебе придется завершить карьеру. И что тогда ты будешь делать? Что ты оставил после себя?

Это то, о чем думаешь, когда возвращаешься в свою настоящую жизнь, и для меня эта жизнь – в повседневных вещах. Самое лучшее – это гулять по Манчестеру с моей женой Ванессой и моим старшим сыном Йоаном.

Это пригласить Хуана и Пола на ужин, как я бы звал своих друзей в Абиджане.

Это вернуться в Кот-д'Ивуар, чтобы повидаться с друзьями и родственниками или увидеть бегающих на улицах детей, болтающих женщин и мужчин, играющих в шашки.

И прежде всего – это семья.

Они вас не подведут.

Они никогда этого не сделают.